Без вести пропавшая

Трагедия

Без вести пропавшая

Семь месяцев мать пытается узнать, почему ее дочь похоронили неопознанной.

Семь месяцев назад Валя Аносова попрощалась с матерью и пообещала приехать, как только закончит все дела. Молодая женщина собиралась в военкомат, чтобы встать на воинский учет. В сумке ее лежали военный билет, свидетельство о рождении и браке, записка с домашним адресом, в кошельке — десятка на проезд: из села Вишневого до Севастополя добираться приходится с пересадкой. Вместе с Валей в город собрался ее брат, расстались они в Стрелецкой бухте. Больше Валю родные не видели.

«Мама на работе», — несколько недель говорила бабушка семилетнему внуку и отворачивалась, чтобы он не видел, как глаза наполняются слезами.

Похороны за государственный счет

Участок кладбища на Мекензиевых горах, где хоронят бомжей, неопознанные трупы и одиноких людей, о которых некому позаботиться, узнать легко. Невысокие холмики притиснуты друг к другу. В одних торчат таблички с номером и фамилией, другие по-сиротски голые. Цветы на этих могилах, скорее, исключение, чем правило. Автобус привозит сюда сразу несколько друг на друга поставленных одинаковых гробов из тонких досок. В них завернутые в полиэтилен останки. Иначе многих просто не довезти до места. Где-то здесь — Валя Аносова. «Зарыли мою дочь в землю, как собаку», — плачет мать.

В тот день она не сильно обеспокоилась тем, что Валя не вернулась ни к вечеру, ни на следующее утро. Уже случалось, что та оставалась погостить у подружек в Севастополе. Понимала, что нужно дочке как-то устраивать личную жизнь: разошлась с мужем, а одной воспитывать ребенка тяжело.

В течение нескольких дней после того, как уехала Валя, были странные телефонные звонки — мать поднимает трубку, а в ней молчание и вроде бы дыхание чье-то слышно. Валя так раньше делала: проверяла, сердится мама на незапланированную отлучку или нет. Мария Ивановна ждала, что вот-вот раздастся голос дочери: «Мамочка, это я! Домой можно?», а она, как всегда, ответит: «Не можно, а нужно!» Но Вали все не было. Мать и тетя молодой женщины стали обзванивать друзей и знакомых, потом — больницы и морги. Были уверены: если что-то случилось — непременно сообщат, ведь при Валентине были документы, где указывались обе ее фамилии: Аносова по мужу и Лишенко — девичья. Родным отвечали, что женщин с похожими фамилиями или неизвестных, похожих по описанию, нет.

Заявление о пропаже дочери мать отнесла в милицию. В селе новости разносятся быстро. К матери Вали приходили знакомые, сообщали, что кто-то видел Валю то в Каче, то в Инкермане — то день-два назад, то неделю. А сын Вали все спрашивал и спрашивал, где его мама.

«Выкуплю свою доченьку»

Прошло больше месяца. Мать и тетя Вали ждали, когда она вернется. Придумывали самые фантастические версии происшедшего: уехала куда-нибудь с мужчиной (а как же ребенок?); Валю похитили и будут требовать выкуп (но что взять с матери-пенсионерки?); женщину насильно увезли за границу и продали. Но, позвонив в очередной раз в милицию, Мария Ивановна услышала: «Ваша дочь умерла, ее нашли в Инкермане».

Тело Вали Аносовой-Лишенко — не какой-нибудь «неопознанной женщины», а человека, имевшего при себе документы, оказалось в морге через день после того, как она не вернулась домой. Родным не только не сообщили сразу об этом, но и отвечали «не значится», когда они неоднократно звонили туда.

Марию Крутикову пригласили приехать в прокуратуру Балаклавского района, где вручили Валины документы, в их числе — и тот самый листок с домашним адресом. Мать поинтересовалась, где тело. В смерть близкого человека не верится до той самой минуты, пока не увидишь то, что осталось от него. А документы — что ж, их можно потерять, забыть в чужой квартире, их могут вытащить в транспорте.

— Какая она?
— Черненькая, худенькая, в сером свитере с белым рисунком? — рыдала в кабинете мать...

Тело Марии Ивановне для опознания не предъявили — оказалось, что после месяца нахождения в морге Валю похоронили за счет государства: как безродную. Еще и фамилию переписали неправильно: Лищенко.

Мария Ивановна навестила рыжий холмик, под которым, как сказали, лежит ее дочь. Участок для «безродных» используется с максимальным экономическим эффектом: плакать родным Вали пришлось, стоя на чьей-то могиле. Но матери не дает покоя мысль: а действительно ли она оплакивает свою дочь? В этом еще можно убедиться, вскрыв могилу. Мария Ивановна хотела бы перенести останки дочери на кладбище неподалеку от своего села. Заодно — потребовать проведения геноскопической экспертизы. Это очень дорого, но как-нибудь родные наскребут денег. Но перезахоронить дочь, по словам Марии Крутиковой, не дают, пока она: не внесет в кассу комбината благоустройства 650 грн. Оказывается, столько было затрачено, чтобы положить в землю В. Аносову — в самом дешевом гробу, в десятке сантиметров от других ненужных и неопознанных. Государственное пособие на погребение дочери Мария Ивановна не получала — оно, выходит, ушло на эти самые, более чем скромные похороны. А у нее снова требуют денег. «Ничего, — говорит она, — назанимаю у всего села, выкуплю свою доченьку».

Следствие ведут пострадавшие

Больше полугода Мария Крутикова пытается пробиться на прием к прокурору Севастополя. Ей отказывают. Подчиненные, видимо, считают, что не нужно тревожить прокурора по такому незначительному поводу. Ну не выполнили какие-то чиновники свои служебные обязанности — все равно уже ничего не изменить. Но Марию Ивановну угнетает не только это. Мать, считает она, имеет право знать, что произошло с дочерью, как она умерла.

Уголовное дело по факту смерти молодой женщины не возбуждено — значит, можно сообщить обстоятельства, при которых ее нашли, информацию, полученную от людей, которые при этом присутствовали? Все, что известно пока матери, — то, что Валю обнаружили в Инкермане, в квартире, пользующейся славой притона. Сначала Марии Ивановне сообщили, что дочь умерла от передозировки наркотиков. Потом — что от отравления этиловым спиртом. Мать опознавала Валю по цветным фотографиям, которые были сделаны на месте происшествия: на губах — кровавая пена, на лице — синяки. «Ее никто не бил, это трупные пятна», — «успокаивали» родственников. Они не верят: те же снимки показывают, что на теле таких изменений нет, да и слишком мало времени прошло со времени смерти.

Кто живет в квартире-притоне, кто сообщил в милицию о трупе? Почему Валя вообще там оказалась и почему ей не помогли, если стало плохо? Мария Ивановна узнала в «скорой помощи»: по этому адресу машину не вызывали. Мать и тетя Вали несколько дней обходили Инкерман, в том числе и все подъезды того самого дома. Показывали фотографию, спрашивали, не помнит ли кто эту девушку. В «нехорошей квартире» дверь никто не открывал, а в другой женщины натолкнулись на очень необычный прием — фото вызвало странную реакцию хозяйки, она чуть ли не погнала их с порога.

Может быть, в смерти Вали Аносовой меньше загадок и криминала, чем кажется ее родным. Почему бы тогда не избавить их от этой тяжелой ноши — незнания? По-человечески посочувствовать, рассказать то, что можно, не выдавая следственных тайн.

Наталья ЯКИМОВА