Исследования моря отработаются с лихвой

Исследования проводились у берегов Крыма и Кавказа: в области вероятного расположения Севастопольского антициклона, в северной части векового разреза Херсонес-Босфор до траверза Керченского пролива, на полигоне в южной части Азовского моря и в глубоководных районах.

Начальник экспедиции, кандидат биологических наук, старший научный сотрудник отдела морской санитарной гидробиологии Института биологии южных морей Наталия Бурдиян подробно и доходчиво рассказала «Севастопольской газете» о проделанной работе и как и где результаты исследований могут быть применены на практике.

— Как долго длилась экспедиция и сколько человек приняло в ней участие?

— Институт биологии южных морей и Севастопольский гидрофизический институт являются федеральными государственными учреждениями. Мы подчиняемся Министерству науки и образования. Центр нас финансирует и ставит перед нами научные задачи. Программа исследований рассчитана на многие годы, впервые за пять лет мы вышли на долговременные исследования. А в Азовское море, к берегам Кавказа и в глубоководные районы Черного моря вообще вышли впервые в новейшей истории. 108-й рейс, из которого мы недавно вернулись, продлился 26 дней. Это очень дорогая программа. Но ученые ее отрабатывают с лихвой. Судно берет на борт до 60 человек, в этом рейсе приняли участие 30 научных сотрудников из нашего и гидрофизического институтов.

— Вы проводите исследования в море или только собираете необходимый материал?

— На «Профессоре Водяницком» 11 научных лабораторий — 104 квадратных метра лабораторий! Судно оснащено всем необходимым современным оборудованием для проведения исследований на борту, включая экспериментальные. Там созданы все условия для полноценной работы. Все еще помнят, что в 90-х «Профессора» по коммерческим делам гоняли в Турцию и, соответственно, переделали там кое-какие помещения, так что сейчас приходится все возвращать в исходное состояние.

— Какие конкретно исследования были проведены?

— Мы провели комплексные исследования акватории и прибрежных вод Черного моря: физические, химические, биологические, климатические. Задания на экспедицию распределяются по отделам института. Например, наш отдел морской санитарной гидробиологии работает с загрязнениями различного вида, в частности, с нефтяными, другой отдел — радиационной и химической биологии — с радиационным загрязнением. Есть отделы экологии бентоса (донных отложений); экологической паразитологии, ихтиологии, биофизической экологии... Существует специальная карта исследований по станциям*. Это места точек отбора проб, анализ которых представляет научный интерес. Маршрут последнего рейса был составлен таким образом, чтобы ученые из двух институтов смогли полноценно работать.

* Справка: океанографическая станция — географическая точка в Мировом океане, в которой выполняются океанографические работы: получение океанографических данных, проб, проведение прочих исследований.

Основные исследования, которые мы проводим, — это забор грунта и воды зондом для изучения качественного и количественного состава фитопланктона, макропланктона, зоопланктона и прочие.

Верхний слой донных отложений весьма интересен биологам, более ранние — физикам, химикам, радиобиологам. За год выпадает примерно 2-3 мм отложений. Специальной капсулой (пробиркой), если повезет, можно захватить до метра донных отложений, самые нижние слои могут соответствовать Юрскому периоду. Также зонд в процессе достижения дна на каждом горизонте производит забор воды (например, на границе 5, 10, 20 100 метров) и фиксирует до восьми параметров: соленость, температуру, плотность, процессы фотосинтеза, растворенный кислород. На глубине более 70-80 метров горизонт почти безжизненный, солнце туда не проникает.

Самая глубокая точка, с которой мы работали, — 2400 метров. Это невероятно, когда представляешь, какая пропасть под тобой! Спуск зонда на глубину до двух киометров занимает около двух с половиной часов. Столько же необходимо на его подъем. За один раз аппарат может принести до 10 литров воды, иногда этого объема не хватает, приходится запускать «начерпатель» по нескольку раз.

— Вы работали в зоне векового разреза Херсонес – Босфор. Чем он интересен?

— Сергей Зернов в начале 20 века работал заведующим Севастопольской биологической станции (ныне — ИнБЮМ). Он ввел в научный оборот термин «биоценоз» — сообщество организмов — и описал 10 основных биоценозов Черного моря в районе Севастополя, указав их животный и растительный состав, вывел закономерности их распределения на карте, а также связи с факторами среды. Ему принадлежит честь открытия (1908) в северо-западной части моря, к западу от Крыма, колоссального скопления красной водоросли филлофоры. площадью более 10 тысяч квадратных км (почти половина площади Крыма). Эти заросли названы «филлофорное поле Зернова». Открытие дало возможность организовать промышленную добычу йода и агар-агара.

С.Зернов начал изучать это место век назад. Теперь у ученых есть возможность проанализировать результаты исследований за 100 лет. Это очень ценный материал. Кто знает, может, наши исследования приведут к научным сенсациям. Хотя академическая наука к сенсациям и не расположена.

— Правда ли, что прозрачность воды не говорит об идеальной ее чистоте?

— Прозрачная вода — совсем не прозрачная. С человека, заходящего в воду, смывается до семи миллиардов бактерий. Когда природа находится в балансе, мы не замечаем присутствие бактерий в нашей жизни, но если что-то в экологии нарушается и создаются благоприятные условия для активного размножения бактерий, мы начинаем бить тревогу. Солнце, повышенная температура, органика, застойная вода дают толчок для интенсивного их развития. Тут же активизируются фитоводоросли, поедающие бактерии и всю органику, подавляя при этом репродуктивность зоопланктона.

Помните, как пару лет назад цвет Черного моря изменился с синего на бирюзовый? Причина была в массовом нашествии фитопланктона. Из-за фитопланктона в море может не только измениться цвет воды, но также резко уменьшиться содержание кислорода, что в итоге приведет к массовой гибели многих видов морских млекопитающих и рыб.

— Вы рассказали о заборе воды и пробах донных отложений, какие еще пробы вы берете на исследования?

— Сетью мы собираем зооорганизмы, зоопланктон, изучаем концентрацию хлорофилла в прибрежной и глубоководной частях Черного моря. Это могут быть личинки, крабо- и ракообразные, моллюски, черви, желеобразные. На основании этих проб и анализа составляется картина биоресурсов. Самым значимым и интересным является Каркинитский залив, где все еще сохранилось био- и зооразнообразие, присущее Черноморскому бассейну.

Очень сложные экологические условия складываются в Азовском море. Из-за перекрытия Северо-Крымского канала и так мелкое море мелеет, происходит его осолонение. Кормовая база видоизменяется, некоторые виды планктона и рыб погибают или покидают регион. Так, во время нашей экспедиции мы наблюдали нашествие медуз — корнероты размером с футбольный мяч. Медузы приплыли через пролив и всё съели: мальков, икру.

Если в природе все нормально, то существует равновесие и самоочищение, а если в воды попадают химия, канализационные стоки, выбросы — все нарушается. В экспедиции у нас было пешее исследование побережья Азовского моря. Мы были в шоке от хлопьев пены, рассеянных по побережью, это явно были отходы переработки бытовых химических продуктов.

— Черное море богато живыми организмами, имеющими люминесцентные свойства. Все знают, что в конце лета море светится. Расскажите про эти необычные морские организмы.

— Изучением люминесцентных явлений в Черном море в конце прошлого века серьезно интересовались военные. Идущие в надводном и подводном положении подводные лодки светились в темное время суток, и свечение было заметно со спутников.

В Черном море действительно много организмов, производящих свечение, — морские светлячки, микроводоросли, тот же гребневик, который в один из годов съел всю кормовую базу. Их у нас два вида. Они попали к нам с балластными водами.

Гребневик мнемиопсис — небольшое желеобразное существо. Впервые его нашли в Черном море в 1982 году. Предположительно, это беспозвоночное попало туда с балластными водами из Северной Америки. Вскоре гребневик так размножился, что в одном кубометре воды его биомасса достигала 12 кг. Черное море превратилось в сплошное желе. Гребневик питался мелкими ракообразными и очень быстро подорвал запасы планктона — основного корма черноморских рыб. В итоге уловы тюльки и анчоуса упали в десятки раз. Пострадали и питающиеся мелкотой хищные рыбы, в том числе осетры и белуга, а также дельфины. Затем мнемиопсиса нашли уже в Каспийском море, где сценарий повторился.

Помощь пришла в виде другого вида гребневика — хищного берое. Он в Черном море тоже незваный гость. И, кстати, переселился тем же путем — с балластными водами. Но на этот раз вселение оказалось удачным для морской экосистемы. Берое стал активно уничтожать мнемиопсиса и теперь держит его популяцию под контролем.

— В последнее время в СМИ все больше материалов про «пластиковые острова» в Мировом океане, о частицах микропластика в снеге и дождевой воде. Занимается ли Институт биологии южных морей этой злободневной темой?

— Мы изучаем эту проблему. С пластиковыми бутылками, попадающими в море, вообще катастрофа. Их поедают дельфины, путая их с мелкой рыбой, а микропластик едят личинки и погибают. Это мировая проблема, на которую должны обратить внимание сверхдержавы, а ООН просто обязана по этому поводу собрать совбез.

В 2019 году у НИС «Профессор Водяницкий» запланировано три научно-исследовательские экспедиции в акватории Черного и Азовского морей. Осенью судно уйдет в 109-й, третий по счету в этом году, рейс.