Преданье старины глубокой

Александр САКВА

История // Академик Петр Толочко: «Никто не обманывал и никто не обманут»
Преданье старины глубокой

Художник М. Хмелько. «Навеки с Москвой, навеки с русским народом»

На этой неделе отмечается круглая и весьма значительная дата — 350-летие Переяславской казачьей рады 1654 года. Еще в марте прошлого года Президент Украины издал Указ, удостоверяющий государственное значение годовщины, но с каждым месяцем ситуация вокруг нее выглядела все более странно. Вопрос уже ставился так: «а был ли мальчик», то бишь Переяславская рада, как таковая?

Корреспондент газеты «Московский комсомолец» в Украине» Александр Саква свое удивление этим фактом изложил авторитетнейшему украинскому историку и археологу, академику Академии наук Украины, народному депутату Петру Толочко.

— Три с половиной века назад свершилось событие, определившее судьбы украинского и российского народов на столетия вперед. Его значение исторически и сегодня себя не исчерпало. Во всяком случае, уж того, чтоб о Раде в эти дни просто поговорили, она вполне заслужила. Но истерия некоторых национал-радикалов в этой связи, видно, не на шутку испугала власть имущих. Компания наглого шельмования Переяславского акта привела к тому, что сейчас ровным счетом ничего не делается для того, чтобы корректно отметить эту историческую годовщину.

Если говорить о Переяславской раде, то прежде всего надо сказать о том, что это был длительный процесс. Так случилось, что это событие состоялось в 1654 году. А могло произойти и в конце ХVI столетия. Гетман реестрового казачества Кшиштоф Косинский уже тогда посылал делегацию в Москву с просьбой принять войско Запорожское и малороссийский народ под «высокую царскую руку». Повторно с той же просьбой незадолго до своей смерти отправлял послов Петр Конашевич-Сагайдачный. А параллельно шли церковные ходатайства — от Исаи Копинского, Иова Борецкого и других представителей духовной элиты. Но России было не до запорожцев и несчастной Малороссии, которая загибалась тогда в «братских» объятьиях панской Польши, дополняемых набегами турок и татар.

— Почему?

— Это было равносильно объявлению войны с той же Речью Посполитой — мощной европейской империей. А Россия сама в те годы воевала и на севере, и на юге, и не могла открыто выступить на стороне Украины. Посему московское правительство радушно принимало наших послов, жаловало им соболей и деньги в поддержку казачества, но принимать под свое крыло Украину не спешило.

— Стало быть, для Богдана Хмельницкого было сделано исключение?

— Богдан, едва начав освободительную войну, сразу обратил свои взоры к Москве. Причем он уже мог ссылаться на неоднократные ходатайства Украины. Но только в 1651 году Земский собор (читай — российский парламент) принял решение о необходимости демарша перед Польшей, и лишь через два года просьба Хмельницкого была удовлетворена. Собор состоялся в декабре, и тогда же в Украину была отправлена представительная делегация во главе с боярином Василием Бутурлиным. Она объехала все крупные города, и в каждом из них проходили мини-рады, на которых казачество и все горожане высказывались за единение с Россией. Существует огромный трехтомный свод документов об этой миссии Бутурлина. Ему предшествовал длительный период настоятельных просьб украинской элиты, в чем, собственно, ничего зазорного нет. Более того, я считаю, что было бы, по крайней мере, порядочно сказать России спасибо — и за ее решение, и за ее опеку: ведь тем самым была спасена наша историко-культурная идентичность, о которой так пекутся нынешние ура-патриоты.

— А вот есть утверждения, что после 1654 года о решениях Рады забыли века на два, что свидетельствует о их малозначимости для Украины.

— Это легко опровергается уже тем фактом, что при всех сменах гетманских властей в Украине никому и в голову не пришло денонсировать Переяславские договоренности, и украинский гетманат в составе России просуществовал аж до Кирилла Розумовского, т.е. практически до середины ХVIII века.

— Но говорят, что идея союза с Россией связана с необходимостью укрепления личной власти Хмельницкого внутри страны.

— Сейчас о Богдане Хмельницком иногда говорят такие нелепицы, что просто диву даешься. Одни (якобы из лучших побуждений) чуть ли не утверждают, что он хитрил и не придавал никакого значения этому договору. Другие настаивают на том, что он параллельно вел переговоры с Речью Посполитой, крымскими татарами и турками, шведами, с Семиградьем и Валахией и т.д. Естественно, вел. Это политика. Но союз он избрал — только с Россией. А для борьбы за свою власть этот союз мало что давал. Хмельницкий в те годы был настолько силен и авторитетен, что все называли его не иначе как «батьком», «Моисеем» и тому подобное. Он не нуждался во внешних подпорках. Не случайно в Европе его сравнивают с Оливером Кромвелем, и позволю заметить, что это сравнение делает честь и Богдану, и Кромвелю. Ведь у последнего были государство, парламент, общественные структуры, а Богдан слепил свою державу практически из ничего.

— А чем грозит нынешней Украине признание в собственной истории фактов вроде Переяславской рады?

— Мы же как дети — так хотим ни от кого не зависеть и все носимся со своей непохожестью. И родители нам нипочем, и сами себе на уме. Это проблема суверенного мужания. Ей все и подчинено. Вы же видели книгу нашего Президента «Украина не Россия»? Можете себе представить, чтобы, скажем, Ширак издал монографию «Франция не Англия»? Да весь мир бы смеялся. А мы свою самодостаточность строим только на отрицании нашего общего родства с Россией — от Древней Руси, Переяславской рады и до наших дней. И все это, в лучшем случае, делается с мыслью об интеграции в Европу. Мне же представляется, что наше вхождение в Европу такой жертвы от нас не требует. Это все от недомыслия и одной довольно пакостной черты нашего национального характера.

Александр САКВА
Публикуется с сокращением, с разрешения «МК»
Иллюстрация: Художник М. Хмелько, «Навеки с Москвой, навеки с русским народом»